Имя: Дмитрий
Пол: Мужской
Страна: Украина
Род занятий: Рукопашнику не больно... Рукопашнику приятно))) А Рукоблуднику -завидно))))
Увлечения и хобби: Активный отдых и фитнес, Психология и философия, Спорт
О себе:

Для тупиц: за бабки нельзя купить ни здоровье, ни совесть, ни Родину)

Что можно сказать о тебе? Ряженый, бородатый, плохо пахнущий клоун, из паршивого кружка по интересам)))

Оптимист изучает английский язык. Пессимист - китайский. Реалист - Рукопашный бой и автомат Калашникова.


Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы избежать, действовать, чтобы выжить!

Не берите ни мешка, ни сумы, ни обуви, и никого на дороге не приветствуйте.

«На смерть Буданова...»

Много лет отслужил Той стране офицер,
Никогда не склонялся от пуль и судьбы.
Но вот время пришло, всё солдат, молодец,
Ты свободен, иди, куда хочешь, прощай!
И пошел офицер, от работы устав,
Столько видел он, сколько всего испытал.
В бетеэре горел, в блиндаже погибал,
Госпитальную пайку с друзьями делил...;
Был он честен, и горд. За своих пацанов
Он и в воду, и в дым, и в огонь, под обстрел.
И В Чечне, и в Афгане, и в Косово был,
Не за сладким куском, не за золотом звёзд...
Так сказала страна, для которой он жил...
Сколько раз, так бывало, когда под огнём,
На броне, под обстрелом, всего лишь один,
Он не думал, что подвиг свершает сейчас -
Окруженных мальчишек от смерти спасал...
И когда в одночасье, в угоду молве,
Та страна осудила его «ЗА ВОЙНУ»
Ничего не ответив, на нары пошел,
Лишь вздохнул, положив на сукно ордена...
Только в снах приходили атаки к нему,
Снова взрывы и грохот, и кровь, и свинец.
И бойцы молодые, кого уже нет,
Кто полёг, заступившись за Родины честь.
А потом на груди у него расцвели,
Нет, не звёзды наград, просто алая кровь.
Был убит офицер не на жуткой войне,
Отомстили за то, что солдатом он был...
Честь и слава тебе, Настоящий солдат!
Слово «Родина» ведь, не пустой вроде звук,
Но как много,ты,Родина,классных ребят,
Растоптала играя, как мусор гнилой...
(с)


«Пацан»


Автоматная лямка натерла плечо,
И в ботинках моих от крови горячо,
Засыхает на лбу ручеек ледяной
То, что жизнью цвело, стало просто землёй…
Молодого парнишки седые виски,
Разрывают мне душу и сердце в куски…
Перепуганный взгляд, руки сжали приклад,
Никогда не отдаст он врагу автомат…
А в глазах у него я читаю вопрос:
«Почему? Ну за что, я ещё не дорос!»,
Не успел ничего, только с мамой дружил…
На войне беспощадной врагов не нажил…
Нет друзей, нет подруг, нет детей, нет семьи,
Даже Родины нет, лишь руины одни.
Обгоревших домов тени там, вдалеке…
Как хотел бы домой прибежать налегке…
На реке искупаться, девчёнок любить,
Дом красивый построить, и сад посадить…
Орудийных раскатов неистовый гром,
Где то в дальней глубинке родительский дом…
Автоматная лямка натерла плечо
И в ботинках моих от крови горячо…
Разрывают мне душу и сердце в куски
Молодого парнишки седые виски…

«Клану Украина»

Принимаем мы бой, птицы славу поют,
На штыках и клинках отблеск пламени лют.
Пусть трепещут «враги», вам ,друзья, наш салют!
Наши кланеры в бой «Украину» ведут!
Реют стяги в руках, барабаны гремят,
И в Мосваровских схватках теряем ребят…
Только знаете, лучше Их здесь потерять,
Чем из «точек горячих» «груз 200» встречать…
Пусть же птицы поют, реют стяги в руках.
Никогда не сверкает огонь на штыках.
Пусть трепещут «враги», мой привет вам, друзья!
Никогда не закончится Эта игра!

«Моему дяде...»
(Посвещаю 70 летию со дня гибели.)

Серебряным крылом разрезал самолёт
Небес свет.
Как жутко умирать на войне в двадцать пять
Лет…
Зелёную траву ботинком лётным
Не топтать,
Усталою рукой со лба шлемофоном пот
Не стирать…
А ведь было это много-много лет
Назад,
Над страною мирной вдруг тогда
Начался ад…
С крыльев с черными крестами сыпалась вниз
Смерть,
Рвала и косила людей, как траву,
Пулеметов плеть.
Шли враги на восток тупою, черною
Ордой,
Чтобы никогда не появились на этот свет
Мы с тобой.
Только зря они затеяли эту грязную, страшную
Блажь.
Пулемётной очередью прошит с крестами
Фюзеляж
С элеронов повалил густой, черный
Дым,
И погиб фашистский, наглый ас
Молодым…
Не пройдет нога врагов проклятых по
Земле,
Разобьём мы их и на земле, и в воздухе, и
В воде…
Только сколько еще смертей, горя, стона
И слёз,
Принесет за четыре года фашистский, бешеный
Пёс.
Как герой и дядя мой в сорок втором
Году,
Защищая с воздуха Керчь, закончил
Свою войну…
Вражеским огнём разрезан самолёт,
померк свет…
Как странно умирать на войне в двадцать,
С нелишним, лет…
Зелёную траву ботинком лётным
Не топтать,
Усталою рукой со лба шлемофоном пот
Не стирать…
Через много- много лет смотрю
На портрет,
Узнавая столько общих с ним, знакомых
Черт…
Может статься так, придется
И мне,
Долг сполна отдать стране своей
На войне…
За семью свою, родных, окон
Свет…
Шлёт он мне через года, из Вечности
Свой привет…
Мой дядя, Григорий Деомидович Харитонов, Командир звена 25 Истребительного авиаполка, погиб, выполняя боевое задание, защищая Керчь в районе посёлка Ленино 19 апреля 1942 года...


Потерянная медаль
Автор: Александров Владимир
Рубрики: Кавказ Опубликовано: 16-02-2012 -


- Смотри, Сашка, из того окна он лупит.

- Вижу, товарищ лейтенант, вижу.

Удивительно, но за пять месяцев этой странной войны командир в первый раз назвал Сашку по имени. Субординация, понимаешь, была раньше, а сейчас...

Сейчас лейтенант лежит в углу комнаты в грязи и пытается заткнуть чем попало дырку в своем животе. Жить ему осталось всего-ничего, ДП вряд ли успеет. Сашка прицелился и выпустил короткую (по-спецназовски – в два выстрела) очередь. Стена пшикнула фонтанчиками пыли рядом с окном – промазал.

Лейтенант застонал и замер, ушел быстро и тихо, как настоящий разведчик. Сашка вытащил из офицерской разгрузки радиостанцию, прикрепил себе на грудь, чтобы в случае чего не пропустить дэпэшников.

Посмотрев на мертвого офицера – у него глаза открыты, жутко и стеклянно смотрят в потолок, – Сашка поежился. Но надо менять позицию, с лейтенантом уже точно ничего не случится. Если повезет, можно подобраться к снайперу ближе и взять его с лестницы.
Если повезет…

Сашка боялся, что эта сволочь уйдет неотомщенной.

Четыре человека из группы, включая командира, лежат сейчас на грязном бетоне. А их души будут летать над этим проклятым, чужим городом и смотреть на Сашку, спрашивая: «Что же ты, Сашок, не придушил его?»

Решился.

Выбрался из разрушенной квартиры, спустился, стараясь не шуметь, на улицу. Пробежать каких-то двадцать метров незаметно. Всего лишь двадцать шагов, пригнувшись, стремительно, а тень его прикроет. Легко сказать.

Но та же тварь тоже живая? Вдруг ей захочется покурить, выпить водички или почесать коленку? А Сашке должно хватить этих секунд, теоретически, конечно.

Сашка рванул с места, наудачу. Плевать, если зацепит, значит – судьба. Солдатская судьба.

Упал под стену, грудь разрывалась от горячего воздуха, словно пробежал не двадцать метров, а двадцать километров. Укусил себя за руку, чтобы дышать носом, не ртом, не шумно. Отдышался.

Сейчас бы только «Моторола» не зашипела. Отстегнул, выключил, положил на асфальт. Сам не понимал, зачем, но чувствовал, что так правильно. Значит, правильно.

Два этажа – это около сорока ступенек. Надо пройти неслышно, но быстро – тоже задача. А вдруг, он уже ушел? Вдруг, впустую все? Укокошил ребят и смотался, не стал ждать Сашку? Сердце перехватило от страха, от боязни упустить его.

Сашка переполз повыше, на лестницу, напряг слух.

Чужой город мешал ему вслушиваться в тишину разбитого подъезда, коверкал пространство какими-то далекими звуками, ревами, хлопками. Сашка закрыл глаза, как в детстве, когда на уроках учили слушать флейту.

Там он! Там. Ходит и никого не стесняется.

Прислонившись к белой, ободранной стене, Сашка аккуратно начал подниматься наверх. Ладони вспотели, сжимая «калаш». Сердце взбесилось и барабанило в ребра. Первый пролет – тихо. Второй пролет – тихо. Третий, четвертый.

Эта сволочь рядом, всего лишь через слой кирпича и штукатурки, в метре от Сашки. Дышит. Пока дышит.

А гранат нет ни одной.

«Что же ты, олух, у лейтёхи не взял? – Сашка укусил себя за губу – у него же оставалась…»

Поздно кусать губы, поздно материть себя, надо рвать глотку этой гадине, что притаилась за стеной. Или…

Сашка напрягся и глубоко вдохнул – была-ни-была!

Впрыгнул в дверной проем и полосонул длинной очередью, но вышло неровно – пули прошли по потолку.

Черный двуногий паук метнулся от окна к стене, выронил винтовку. Сашка подлетел к нему и со всей дури всадил каблуком в живот, потом еще и еще несколько раз, не разбирая. Просто колошматил, куда попадет. Паук задохнулся и переломился пополам. Сашка добавил в затылок прикладом. Все!

Тварь лежала и скулила под ногами, рядом валялась эсвэдэшка, обмотанная черными тряпками. Все.

Сашка устало сел на пол и достал сигаретку. Руки тряслись, но прикурить удалось с первого раза. Огляделся – драная, заброшенная комната, какой-то хлам валяется в углах. Война сожрала быт, люди ушли, оставили мусор. Приползли в заброшенные квартиры гадины. Все логично, просто надо заняться чисткой. Спецназ, мотострелки, пехота, танкисты – дворники, поломойки, чистильщики, асфальтоукладчики. Глобальная уборка этого проклятого города. Сашка улыбнулся ненавязчивому, злому юмору жизни.

Вдруг снайпер покряхтел и повернул голову, сказал по-русски:

- Солдат, можно встану? Нога больная…

А с Сашкой что-то случилось, он сидел отрешенный ото всего, и не испытывал к сволочи никаких чувств. Не было ненависти, презрения или еще чего-то негативного. Не было и жалости. Просто был сигаретный дым, такой желанный, был грязный вонючий пол, была падаль, которая разговаривала с ним, и утомление.

От ежедневного вида смерти устаешь сильнее, чем от марш-бросков. Когда застывшие тела тянутся своими белыми пальцами к живым людям, от этого леденеет грудь и очень сильно устаешь. Превращаешься из солдата спецназа в разбитую телегу. А еще настроение меняется, хочется то убить, то расплакаться. И от этого тоже устаешь.

Вспомнились глаза лейтенанта, которые наблюдал пять минут назад – жуткие безжизненные кристаллы. И к горлу подкатила горечь, дым взбрыкнул в легких, Сашка закашлялся.

- Руки за голову – вяло скомандовал Сашка – садись напротив, чтобы я видел…

Паук медленно начал шевелиться, покочевряжился и поохал, пока не занял нужную позу. Обыкновенный такой, маленький, черненький, небритый. Человек. Враг. Но Сашка смотрел сквозь него, ему было не интересно. Припомнил вдруг об оставленной на асфальте «Мотороле», сейчас бы она пригодилась.

- Солдат, солдат – заискивающе проговорил паук – дай сигаретку мне.

Тоже закон, не дать покурить – это как стрелять в ребенка… Хотя, эти сволочи стреляют.

Сашка молча бросил ему пачку. Тот схватил сигарету, чиркнул спичкой и жадно затянулся.

Сашке стало смешно:

- Тебе ж Аллах запрещает…

Паук посмотрел в пол и продекламировал едва слышно:

- «Рай обширен, как небеса и земля вместе. Это - сады, мускусная почва которых орошена потоками воды, источниками, катящимися между зелеными берегами, усеянными цветами. Кроме водных источников здесь будут реки молока, меда и вина...» Всевышний простит меня…

Сашка хмыкнул:

- Коран что-ли?

Паук затянулся и кивнул.

Сашка не читал Корана, и Библии тоже. Он до армии учил детей правильно бегать на лыжах – двухшажный переменный, одношажный… Это сейчас он – солдат, который взял в плен врага.

- А мне за тебя медаль дадут, понял! – Сашка с превосходством посмотрел на свою худую побитую «медаль», которая сидела у стены в жалкой позе и курила.

- Ты хороший воин – сказал бывший снайпер и откинул окурок в коридор.

- А ты? – неожиданно заинтересовался Сашка.

Паук положил обе ладони под голову и прислонился к стене, словно собирался спать.

- Я дома строил. Больницы строил, гаражи строил… Мулла сказал – я взял ружье, взял патроны и пошел… Мулла сказал, русские много человек отравили порошком, надо было делать джихад, мстить.

Сашка уловил эти слова и его передернуло. Захотелось встать и съездить пауку ногой в ухо, но пожалел. Как солдат солдата пожалел, а не как врага. Наверное, пару ребер ему Сашка подломил, когда метелил. А добивать сейчас стыдно, не по-русски как-то.

- А где же ты стрелять-то так метко научился, строитель? – Сашка глядел волчьими глазами на этого худосочного, грязненького мужичка. А тот в ответ лишь посмотрел уничтожительно, как профессор математики, которого спросили, помнит ли он квадратный корень из ста сорока четырех.

Сашка отвел глаза.

И снова проклятый чужой город зарычал взрывами, застонали стены дома, глухо ухнула где-то большая прожорливая пушка. Началась зачистка квартала.

Где-то в начале улицы ревели БТРы дежурного подразделения, вызванного лейтенантом. Сейчас найдут пацанов, найдут командира. Срочно нужно было выходить к своим.

- Вставай! – скомандовал Сашка – Бери вон то ведро.

Паук не понял:

- Зачем ведро?

- Хорошее ведро, старшине отдам, в роте пригодится.

Снайпер тяжело поднялся, держась за колено, поднял ведро грязного оранжевого цвета и заковылял к пустому дверному проему.

И словно стукнули Сашку по затылку – увидел он ясно и четко своих мертвых однополчан. Из тьмы потустороннего неба смотрели они на Сашку и хмурились: «Хорошо тебе, Саня, медаль дадут. А нам что?»

Сашке стало плохо, захотелось ледяной воды.

И мысли в голове закружились невнятные, смутные, но такие справедливые. Эти мысли появились лишь сейчас, и, значит, они правильные. Нельзя отпускать паука, он отсидит лет шесть и выйдет. И снова пойдет «строить дома» с помощью СВД. И нет на войне благородных людей, не бывает просто, как не бывает цветущих фиалок среди льдин мертвого океана.

- Не дадут – процедил Сашка и аккуратно сдвинул предохранитель вниз.

Паук услышал, все понял, взметнулось вверх оранжевое пятно – он хотел защититься хоть чем-нибудь…

Грянул хлопок выстрела, и в угол отскочило простреленное пластмассовое ведро, так необходимое старшине…


Потребляя продукты цивилизации, человек зарабатывает себе болезни и попадает в зависимость от следующего маятника — медицины. Будем смотреть в лицо реальности: целью медицины вообще, за исключением нескольких отраслей, таких как хирургия, является не излечение пациентов, а сам процесс лечения. Если вы предпочли здоровому образу жизни лечение, вас будут лечить до могилы, не устраняя причины болезней. Вы будете вечно скитаться по медучреждениям в поисках все новых методов исцеления, и это никогда не кончится, потому что вас включили в замкнутый цикл.



На провокации не ведусь, так что не старайтесь))) Дарите мне картинки, забирайте тугри, бейте петов... Это всё, что вы мне можете сделать!?)))


Никогда не давайте оружие дебилам-хорошо, если застрелится, а если поцарапает?(((



Тяжело, наверное, Барану жить с Телкой, и воспитывать Щенка)
Ну, теперь хоть в официальном браке)))